Шестой призрак
читать дальшеВ полуподвальном помещении было холодно и сыро, что неудивительно – вторую неделю не прекращались дожди. Но собравшиеся здесь люди мужественно кутались в шарфы и делали вид, будто никакие неудобства не в состоянии превозмочь важность их научной деятельности. Тот факт, что важная научная деятельность почему-то вынуждена твориться в таких условиях, они стойко игнорировали.
Я иногда прихожу на такие собрания – посмотреть. Так забавно наблюдать за подпольной – во всех смыслах – деятельностью фантазеров-любителей, считающих себя настоящими учеными. Они смотрят друг на друга свысока, каждый думает, что именно он ближе всех к истине. И при этом все изображают такое радушие на лицах, что диву даешься – какие актерские таланты прозябают в этой дыре.
Вот пришли самые подкованные – их всегда сопровождает куча металлолома, который они гордо именуют оборудованием. Если кто-то вдруг не может похвастаться результатами – он хвастается железом.
Вроде, все собрались, потому что очкастый тип, по совместительству – председатель всего этого сброда, объявил о начале. Я устроилась поудобнее и приготовилась к шоу. "Общество по наблюдению за паранормальными явлениями" каждый раз радовало меня всё больше и больше. Сегодня эти психи превзошли все ожидания: мерзкий мелированный тип с ходу в карьер начал наезжать на председательствующего очкарика, что, мол, все подслушанные тем в прошлом месяце странные звуки в темном подвале – простое эхо от строительства метро. А вот зато его-о супер-навороченный-какой-то-непроизносимый-метр зафиксировал такое, что остальным и не снилось в эротических кошмарах. И вообще теперь всё общество можно хоть распускать – потому что он единолично нашел доказательства существования инопланетян. Или неупокоенных душ? А за кем, собственно, мы вообще охотились?
Я зевнула – этот тип производил на меня странное усыпляющее действие. Хотя намного больше он меня раздражал – ужасно нервировало, как он на меня иногда смотрел. Так и хотелось рявкнуть "Чё пялишься?!" Но я чисто из вежливости предпочитала помалкивать. Спор тем временем разгорался нешуточный – половина подвала вопила в негодовании, вторая – в ужасе смотрела на первую. Наверное, это не постоянные члены клуба, а просто так забежали, из любопытства. Каждому ведь интересно, поймают эти идиоты привидение или нет. Даже мне это интересно, хотя особых надежд я уже не питаю.
Председатель наконец собрал волю в кулак и жалобно крикнул, чтобы все заткнулись. Все действительно заткнулись. И такое происходит у них на каждом собрании, сколько помню. Я злорадно хмыкнула в кулак. Мелированный тип тут же обернулся в мою сторону. Пришлось показать ему язык.
Заседание продолжалось, одни неудачники делились своими неудачами с еще большими неудачниками, которым и поделиться-то нечем было. Я внимательно слушала. По их словам выходило, что в цирке по ночам гуляют призраки погибших акробатов, оперный театр построен на индейском кладбище, а на площади располагается, ни много, ни мало, проход на тот свет. Надо будет наведаться на площадь, полюбопытствовать.
Непричастный народ вовсю скучал и начинал незаметно рассасываться – наверняка, они рассчитывали на зрелища, а тут… А тут холодное гнилое болото.
Я терпеливо сидела, подавляя зевоту, накатывающую каждый раз, как этот тип оборачивался в мою сторону. Как же он меня достал!.. Но, похоже, что сегодня он всех достал, потому что его высокопарного трепа об эктоплазменно-визуальном усилителе народ не выдержал. Возмущенный отсутствием обожания к себе, любимому, тип сорвался с места и, похватав свои причиндалы, рванул к выходу. Естественно, задержавшись около моего угла. Тут уж я сама не выдержала.
- Чё уставился? – завопила я так, что все попадали со стульев.
Впрочем, я догадываюсь, отчего они попадали… Кто-то вопит из пустого угла. Точнее, это для них он пустой, а для меня он вполне так заполнен мной.
Мелированный тип отпрыгнул, пороняв всю свою супер-навороченную технику.
- Т-ты кто? – заикаясь, проблеял он.
- Рогалик! – ляпнула я наобум.
- Какой рогалик? – тип начал стремительно седеть.
- Шоколадный, конечно. Какой смысл быть рогаликом, если он не шоколадный?
Клуб охотников за привидениями так испугался, что забыл, зачем он создан. Великолепное зрелище! Я так ржала, что на миг утратила контроль над невидимостью. Кто-то шустрый все-таки схватился за камеру, но было уже поздно – я драла оттуда когти.
читать дальшеЯ жила в сером городе. Нет, это не потому что я была дальтоником. Просто город в ноябре действительно серый. А еще холодный, мокрый и какой-то безрадостный. Я откровенно нагло считала себя единственным ярким пятном на карте, вот только пятну этому приходилось быть невидимым, чтобы окружающие не вопили от ужаса и не звали экзорцистов. Ну да, так получилось, что я привидение. Как хорошо, что я лишена комплексов по этому поводу, иначе жить было бы довольно тяжело.
С другой стороны, можно не бояться подхватить насморк при такой мерзопакостной погоде. Хотя всё равно мне было и холодно, и сыро, и приодеться я не могла, потому что магазинов для призраков почему-то никто не строит. Какое все-таки счастье, что померла я не летом в шортиках, а очень даже осенью. В точно такую же сырость и холодину.
Вот и сейчас я шла по серому безликому городу рыжим призраком. По сути, смерть ничего не меняет, напротив, делает всё незыблемым – в первую очередь, тебя самого… Проходя мимо оживленного перекрестка, я увидела еще одного такого… незыблемого. Пару месяцев назад его тут сбило, с тех пор и стоит, как памятник самому себе. Совсем умом тронулся, бедняга. Я попробовала постоять вместе с ним, но долго не выдержала – очень уж скучно. Когда сквозь тебя проезжает машина – ощущения забавные. Как на аттракционах, когда сначала поднимаешься высоко-высоко, а потом резко вниз – точно так же всё сжимается в животе. Но долго так всё равно не постоишь – острые ощущения рано или поздно надоедают. А этот парень всё торчит и не шевелится, когда бы я ни проходила мимо. Живчики его не видят, и мне кажется странным, что его могу видеть я. Потому что когда лично я вхожу в режим невидимости, то даже сама себя не вижу. Но, может, тут всё намного хитрее, и существует какой-то третий режим, что-то типа статуса в аське "видим только для избранных". И этот тип застрял в нем, слегка мигая, как нестабильная голограмма.
Плюнув на него, я пошла в кино. С детства моей мечтой было ходить на все сеансы и бесплатно. Ну, что же – "Газпром, мечты сбываются". Зрители коротали время у двух залов, в одном должен был начаться ужастик, в другом – какая-то унылая драма. Не представляю, как в такую погоду можно тащиться в кино, только чтобы посмотреть что-то столь же тоскливое. А вот ужастик оказался веселым, вопящие подростки бодро удирали от незадачливого маньяка, но тот не унывал и продолжал развлекаться всеми доступными ему способами. Потом я пошла на какую-то сказку, потом – на боевичок, а потом начался ночной нон-стоп из всякого хлама, и я решила, что пора бы и честь знать.
На улице было так же мерзко, в придачу еще и темно. Безумно захотелось жрать… Самого голода я не испытывала, но ведь, чтобы хотеть жрать, необязательно быть голодным… Я вздохнула так тяжко, как только была способна, и пошла к Грослику. Грослик – это гробик, ослик и суслик в одном лице. Мы с этим неизученным наукой существом дружили со школы и как-то ляпнули, что не расстанемся никогда. Вот и не расстались… Знала бы я, что в этом есть хоть какая-то доля гросличьей вины – придушила бы гадину. Но я не знаю даже, хорошо или плохо мое текущее состояние. Лично я за 3 года так и не смогла определиться. Наверное, это всё оттого, что существенных отличий не обнаруживалось. Ну и хрен с ним. У Грослика я жила, когда больше некуда было пойти. То есть, почти всегда. Все остальные, включая родных предков, при моем появлении думали, что свихнулись. Грослик уже до этого была достаточно не в себе, да и думать она не очень-то любила.
По пути я по традиции заскочила к бывшей учительнице математики. Эта сволочь шесть лет пила мою кровь, и я дала слово, что столько же буду пить ее. Половину срока она уже честно отмотала. Правда, количество таблеток на тумбочке росло в геометрической прогрессии. Это красивое слово – единственное, что я запомнила из школьного курса математики. Был еще "интеграл", но тут заслуга целиком принадлежала фильму про Электроника.
Математичка не верила ни во что, кроме науки, так что измываться над ней было сплошным удовольствием. Другой бы на ее месте давно побежал жаловаться в очередное общество по отлову и утилизации всякой нечисти, но эта грымза терпела. И только таблетки глотала пачками. Я твердо решила – если за оставшееся время не сведу ее в дурку, то пойду по миру причинять добро и наносить радость. Потому становится понятным то усердие, с которым я каждый день принималась за работу. Вы представляете меня добрым самаритянином? Лично я себя – нет.
Зарывшись в одеяло, она читала любовный роман. По никому не понятному правилу, она по будням читала классику, а по выходным – любовные романы. По штуке за день. Так уж получилось, что сегодня было воскресенье. Мои хулиганства, по-видимому, не были достаточной причиной, чтобы менять привычки. Я не обижалась и каждый день с новыми силами принималась за свой нелегкий труд.
Поймав голубя, я выпустила ему кишки и, положив на внешний подоконник отдыхать, просочилась в квартиру, чтобы открыть форточку и уже через нее с грехом пополам этого голубя протащить. Просачиваться он не хотел. На математичкиной кухне я аккуратно разложила голубя и его требуху на тарелочке, прикрыла форточку, чтоб не пропалили, и приготовила пакетик. Всё, теперь можно и пошуметь. Математичка занервничала и, мучимая любопытством, пришла. Было время, она пыталась меня игнорировать, но я не стала терпеть такое хамство. Увидев на столе дичь, математичка позеленела и побежала в ванную. Клинически не переносит кровятину, бедолага. Пока она там развлекалась, я не спеша засунула птичку в мешок, выкинула в форточку, под шумок воды, не стесняясь, помыла тарелку и села ждать. Математичка вскоре вернулась, критично осмотрела кухню и, нервно икая, пошла дочитывать роман. Даже как-то скучно получилось.
Тогда я засела в ванной и стала понемногу раскручивать кран. Услышав, что течет драгоценная вода, икающая грымза прибежала моментально. Я поджидала ее снаружи и, когда она закрыла кран, в ванной погас свет. Роняя тапочки, математичка понеслась в спальню, где, забившись под одеяло, объявила протест привидениям. Так оно обычно всё и кончалось. Заботливо выключив ночник, я опять по подоконникам спустилась вниз, унесла голубя на помойку, чтобы не нашли ненароком, и все-таки пошла наконец к Грослику.
читать дальшеГрослик не спала, она – удивительное дело – занималась.
- Бу! – я выскочила у нее из-за плеча, но в ответ удостоилась лишь затрещины. Точнее, это могло быть затрещиной, будь я в уплотненной форме. Но рука лишь проскочила через мою голову, что, надо сказать, тоже довольно неприятно. – Предки спят?
- Угу, - ответила она. – Выходи.
Сумасшедший Грослик считает, что я сижу в Сумраке, и переубеждать ее у меня нет никакого желания.
- Контрольную задали, - пояснила она и так очевидную вещь.
- Неделю назад?
- Вообще-то две…
- А сдавать завтра?
- Позавчера.
Обычное дело, вы чо! Все удивлялись, как она вообще поступила. Хотя, конечно же, "поступала" я. То бишь бегала через всю аудиторию к валяющимся под дальней партой учебникам и водила потом гросликовой ручкой. Так мы и сдавали впоследствии сессии… У этой воплощенной то ли наглости, то ли наивности еще хватало совести возмущаться, почему я не делаю за нее домашние работы, но через год даже само это понятие стерлось из памяти, всплывая разве что в такие экстренные случае, как сейчас.
Пожалев беднягу, я пожелала ей удачи в нелегком труде и села за комп. Грослик для меня была не только хатой, но еще и халявным анлимом. Так что слухи о призраках в сети вполне оправданы. Я даже вела бложик, уютненько оформленный под конопляное поле. О своем не очень живом состоянии я тактично умалчивала, иногда только выплескивая накипевшее в закрытых постах, куда был доступ лишь всё тому же Грослику. К моему вящему ужасу, она была из тех людей, кому плевать на сидящих под боком, но зато готовых всячески сочувствовать корчащимся на мониторе буквам.
Вот и приходилось тоже корчиться, чтобы стать достаточно осязаемой для попадания по клавишам. Прошло два часа… Я получила пуд комментов, прочитала баш за прошедшую неделю, включила Хеталию… Грослик продолжала вдохновенно строчить контрольную.
- А тебе спать не пора? – неуверенно спросила я.
- Неа.
- К первой паре?
- Ага.
- Я так понимаю, спать мы сегодня не будем? – совсем расстроилась я.
Несмотря ни на что, спать я всё равно могла и очень любила это занятие – мне всегда такая дурь снилась.
Грослик не ответила, похоже, она про меня забыла. Вырубив машину, я заныкалась под кровать и, завернувшись в одеяло, блаженно отрубилась.
Судя по тому, что Грослик пахала до утра, эта контрольная не была единственной, я же проснулась в прекрасном настроении, и теперь одеяло было завернуто в меня.
Гросличьи родители только что свалили, а сама она, люто-бешано ненавидя весь белый свет, опаздывала на учебу. Четвертую контрольную она так и не закончила…
Я решила составить ей компанию и проехаться до института. По правде говоря, мне хотелось встретиться с Профессором. Некоторые призраки не в состоянии осмыслить собственной смерти и считают себя по-прежнему живыми. И Профессор был одним из них… Я не знала, как давно он умер, было совершенно невозможно определить это по его внешнему виду или одежде – старенькие костюмы носили многие немолодые преподаватели. Он обожал свою физику и даже после смерти продолжал читать лекции перед пустыми аудиториями. Я довольно часто ходила и, заглядывая во все двери, пыталась его найти. К сожалению, это удавалось не всегда. Наверное, Профессор совершенно не контролировал свое состояние и мог быть абсолютно невидимым долгое время. Отсутствие слушателей его не заботило. Хотя, может быть, в его воображении аудитории были забиты студентами, на деле же слушателями были только стены и я, когда удавалось поймать момент. Читал он, кстати, совершенно неудобоваримо, на замечания, даже по теме, не реагировал, но я всё равно не теряла надежды. Да, я спустя три года всё еще надеялась, что какой-нибудь ученый сможет разрешить загадку нашего состояния. Не знаю, зачем оно мне надо было – сил что-то менять я пока в себе не находила.
Когда мы приехали, Грослик помчалась на кафедру сдавать контрольные, спихнув недоделанную на мою совесть. Тем временем пробило 9 часов, коридоры опустели, Грослик испарилась на лекцию спать, а я села в свободной аудитории и попыталась понять, на какую хотя бы тему вся эта лабуда. Дело шло неважно – не стоит забывать, что у меня только 10 классов образования, а тут программа 3 курса. Пришлось тупо переписывать из учебника – хуже всё равно уже не будет…
И в тот момент, когда я билась над какой-то социологической статистикой, услышала невнятный шум у дверей. Я еще не успела испугаться, что это кто-то пришел – к счастью, не успела. Потому что у доски что-то мерцало, и странные звуки были вырванными из речи. Вот так, нежданно-негаданно я наткнулась на Профессора. Довольно нестабильного, но, наверное, это из-за погоды. Побросав всё, я помчалась к нему с твердой решимостью добиться хоть каких-нибудь результатов – наверное, причиной была столь доставшая меня социология.
Он рассказывал что-то о квантовой теории, хотя я могла и ошибаться – половину слов было не разобрать, а вторая половина мало походила на речь нормального человека и не доходила до моих протухших мозгов. Попыток привлечь его внимание Профессор снова не замечал. Я села с тетрадями за первую парту и принялась спешно дописывать контрольную – оставалось не так уж и много времени. Если я обману надежды Грослика, она из меня сделает призрачную котлету.
Обычно странные лекции Профессора заканчивались тем, что в аудиторию заходили студенты, и тогда он пропадал. Не знаю, может быть, он переходил на абсолютный уровень невидимости, а может, шел искать место поспокойнее. Но сегодня я была удивлена – Профессор замолчал, а потом осведомился, нет ли у слушателей вопросов. Как я подскочила!..
- Есть! Есть вопросы! – я даже стала видимой и осязаемой, чтобы он меня точно заметил.
Смотря тем не менее мимо меня, он сказал:
- Слушаю.
- Ааа… - вопросов-то я, конечно, никаких не имела, но мне действительно очень надо было с ним поговорить. – Когда у вас следующая лекция?
- Сразу же после окончания текущей. Я никогда не перестану преподавать, пока это будет надо хоть одному студенту.
- Вы что же… непрерывно читаете?
Профессор ответил утвердительно, с каким-то чуть высокомерным достоинством.
- Даже по выходным и по ночам?
На это он ничего не сказал, но мне показалось, что он слегка улыбнулся…
- Тогда у меня еще один вопрос! – я даже замахала по школьной привычке рукой. – Как вы можете быть невидимым для живых и видимым для призраков?
Будь что будет – стоило хотя бы попытаться. Профессор открыл рот, чтобы ответить, но я не услышала ничего, кроме отдельный слов:
- …оякое… однонаправленный поток… те распределения… всё же не… ение… сма… шаф… рени…
Гул… Его слова заглушал какой-то гул. Я подбежала к доске, чтобы разобрать хоть что-то, но Профессор уже пропал.
В следующий момент в аудиторию заглянула чья-то рожа.
- Здесь нет пары? – спросила она.
Я вздрогнула – совсем забыла, что видима! Схватив тетрадь, я выбежала, стараясь не коснуться ненароком этого придурка. К сожалению, первая пара уже кончилась, и в коридоре было полно народу. Исчезать на глазах у всех было чревато.
Грослик ошивалась около той же кафедры. Увидев меня на обозрении толпы, она демонстративно округлила глаза:
- Тебе нельзя здесь быть!
- Забирай лучше свое барахло, - мне не терпелось от него избавиться – было уже тяжело держать форму.
- Ты сделала? – восхищенно уставилась Грослик на тетрадь.
- Списала из учебника.
- А… где учебник?
- Черт! – я только сейчас поняла, что забыла его в той аудитории. – В 215й остался…
- Я сама схожу, - Грослик была на удивление добра после полуторачасового сна. – Иди лучше. А то ты что-то плохо выглядишь.
Интересно, как можно выглядеть хорошо в моем-то состоянии? Спрятавшись за первой попавшейся дверью, я стала пустотой и прямо через стены выскочила наружу. Наверное, Грослик была права – я и чувствовала себя неважно… Мной овладело неприятное подавленное состояние, я до вечера бродила по улицам, забыв и про кино, и про математичку. Ночь обрушилась на город, и я насквозь пропиталась ею. Не было смысла уже никуда идти, и встав под ярко-желтым фонарем, я подняла глаза к небу. Где-то там, в пустых и темных аудиториях, призрачный Профессор читает лекции об устройстве мира воображаемым студентам. Где-то далеко, на перекрестке завис без движения и мыслей мальчишка, не сумевший поверить в свою смерть. Где-то… Где-то…
Я стояла под гнилым светом равнодушного фонаря и пыталась понять, что я тут делаю. Всё это было просто невыносимо. Если бы я не была мертва, то, наверное, очень бы этого желала.